Комната чуть освещена дрожащим светом каминного огня танцующим свой дикий, хаотичный, но нежный танец страсти…
Лежащая шкура тигра на полу похожа на смиренно притаившегося дикого зверя, который очарован языками пламени, и не в силах противостоять его гипнотическому свойству и успокаивающему ритму…
На стенах висят несколько самых изысканных картин минувших веков в позолоченных рамах…
Свежий букет из множества лилий, роз и орхидей в плетеной корзинке украшает круглый кофейный столик из красного дерева ручной работы по середине комнаты…
На полу стоят два бокала, на половину заполненные пьянящим Chateau Lafite Rothschild из коллекции редчайших сортов французского винного дома Chateau…

В этой гармонии едва можно расслышать немного волнующее и прерывистое дыхание моего ангела…

Она лежит перед камином на шкуре тигра. Ее глаза прикрыты, она еще не крепко уснула. Это можно понять по немного судорожному колебанию ее ресниц...
В тишине я слышу ее прерывистое и волнующее дыхание. Я ощущаю, как трепетно дрожит каждый волосок на ее божественном теле…
У меня в руке роза...
Я слегка прикасаюсь полураскрытым бутоном к ее алым губам. Очень нежно и осторожно провожу им по этим чудесным устам до краешка рта…
Медленно начинаю подниматься по щеке…
Она немного вздрогнула, но не проснулась…
Спустя мгновение я продолжаю путешествие по ее нежному, невинному личику. Достигнув ушка, я провожу бутоном по его краешку, описывая полукруг...
Потом, от бровей я начинаю спускаться до кончика носика...
Ощущаю, как она слегка вдохнула аромат розы…
Дальше я медленно провожу поцелуем бутона по ее шее…
Дав ей немного насладится этим прекрасным мгновением, я продолжаю свое путешествие…
Достигнув груди, я немного задерживаюсь, чтобы описать траекторию, подчеркивающую красоту формы…
Замечаю, как по ее телу пробегает сладостная трепетная дрожь…
Прикоснувшись к животику, он вздрогнул. И я увидел легкую улыбку на ее устах. Но глаза по-прежнему закрыты…
Начинаю, как бы рисовать розочкой сердечко по очаровательному упругому животику…

Отложив цветок, я слегка прикасаюсь губами к ее устам…
Через миг я замечаю, что она открыла глаза… Еще через мгновение, ее алые губы увенчались легкой но очень теплой улыбкой, которую она дарит мне. Ее нежный и преданный взгляд сводит меня с ума…
В ее глазах я вижу отражение чистой искренней любви… И тут, словно по сказочному велению начинает играть приятная музыка наших сердец которые уже давно слились в единый поцелуй и образовали новый мир, который невозможно разорвать, или иначе мы просто погибнем друг без друга…
Наши уста повторяют судьбу наших сердец, тем самым, усиливая наши чувства и поднимая нас к небесам, что бы потом опустить на мягкое облако…
Мир начинает оживать вокруг…

Андерсон

Добавлено (14.12.2008, 19:21)
---------------------------------------------
Это не деловой разговор!

О создавшейся фирме по торговле медицинским оборудованием я услышала от бывшего одноклассника. Он позвонил мне и предложил работу. Скороговоркой перечислил условия, и я, ни секунды не раздумывая, согласилась

У Лапшина был дар убеждать, а я находилась в безвыходном положении. Муж Максим, математик, ни за что не желал бросать свою науку. Его профессорской зарплаты едва хватало на еду и кварплату. Остальное зарабатывала я - технический переводчик на вольных хлебах. Сын Митя еще учился в школе-
Уже в понедельник я сидела в окружении десяти своих новых коллег в крошечной комнатке у черта на рогах-
- Это наш офис, - сказал Сережа, демонстрируя полуподвальное помещение. И добавил: - Вот увидишь, скоро мы переедем в барские хоромы.
И не соврал. Фирма развивалась быстро, дела шли в гору, рос штат, и вскоре мы заняли уже весь этаж, а меньше чем через два года - целое здание-
С самого начала Сережа собирал не профессионалов, а друзей, на которых можно положиться. У нас сложился семейный стиль - все были в курсе проблем друг друга, вместе отмечали праздники, приносили домашнюю выпечку. В трудную минуту начальство всегда готово было помочь: молодой семье - кредитом на жилье, пожилой женщине - контактами с врачами, детям - путевки в хорошие лагеря- Мне сказочно повезло с работой. В то время куча знакомых с высшим образование торговала и занималась извозом, я же делала то, что умели и любила: заведовала отделом технических переводов и зарабатывала приличные деньги.

Беда и дружба рука об руку
Накануне окончания школы про нашего Митю вспомнили вооруженные силы. Утром я отправила его на медкомиссию, уехала на работу. Через три часа он позвонила: "Мама, они просят, чтобы ты приехала". -Врачей было трое. Один из них держал склянку, на которой было написано от руки: "нашатырный спирт".
- Ваш сын серьезно болен. Его нужно срочно класть на обследование. Лечение будет долгим и дорогостоящим.
Я услышала главное: нужны деньги, большие деньги. Будут деньги - Митя будет жить. Если нет-
- Поменяем квартира, - сказал вечером разом постаревший муж. - Продадим машину-
Я же представляла себе завтрашний разговор с Сережей Лапшиным. Я должна была убедить его в том, что Мите надо помочь. У меня просто не было другого выхода-
Убеждать Лапшина не понадобилось. Он сам предложил помощь. Побарабанив костяшками пальцев по столешнице, он сказал: "Тебе ежемесячно будут выплачивать сумму на Митино лечение, в дополнение к зарплате-" Я расплакалась прямо у него в кабинете.
В этот период я почувствовала: меня окружают друзья. На работе все знали о моей беде и старались помочь: кто-то принес видеодвойку, чтобы Мите было не скучно в больнице, кто-то предлагал телефоны врачей, травников, экстрасенсов. Поскольку теперь я разрывалась между больницей и работой, заезжая домой только чтобы поспать, Сергей неофициально разрешил мне приезжать к одиннадцати и уезжать в пять. При том, что случилась такая беда, я не уставала радоваться, как мне повезло с работой, с коллективом-

Тревожный ветер перемен
Предысторию появления у нас аналитического отдела я не помню. В то время я немного выпала из жизни коллектива. И в один далеко не прекрасный день в фирме появилась Галина Петровна. Не знаю, откуда Сергей ее взял. В первый день ее работы по фирме прошел легкий шелест удивления: новый аналитик оказалась психологом по образованию. А на второй день мы увидели объявление о собрании с припиской: "Явка строго обязательна".
На собрании новенькая сидела рядом с Сергеем, осматривая зал. Невысокая блондинка, губы узкие, глаза внимательные- неприятные. Нам ее представили. Она встала и сказала небольшую речь, смысл которой сводился к тому, что она надеется, что ее деятельность позволит фирме наладить внутрикорпоративные отношения. Мы недоуменно переглянулись.
- Что тут непонятного, - пожал плечами муж, выслушав вечером мой рассказ о новой сотруднице. - Просто ваше начальство хочет от вас наконец дистанцироваться. И для этого нанимает сотрудника, который будет его глазами, ушами и руками в коллективе.
"Значит, все меняется", - подумала я. И невольно посмотрела на дверь в Митину комнату. На двери висел календарь с Микки Маусом. Микки Маус корчил веселые рожи, не желая знать о наших проблемах. На секунду я позавидовала ему-
В течение следующего месяца Галине Петровне удалось привести в фирму троих "своих" людей. Одна из них заняла место секретаря-референта в приемной Лапшина - массивная дама, завитая мелким барашком, которую сразу прозвали Овечкой. Специально под нее приемную переоборудовали, а заодно сделали новую дверь в кабинет Сергея - кожаную с золотой табличкой. "Старички" шушукались в курилке, взволнованные переменами.

Между работой и больницей
Я шла по коридору к выходу, когда сзади меня окликнули. Ко мне приближалась Галина Петровна, холодно глядя голубыми глазами.
- Можно узнать, куда вы собрались в рабочее время?
- У меня рабочее время закончилось.
Несколько секунд блондинка в упор на меня смотрела.
- Рабочий день заканчивается в 6 вечера, это касается всех сотрудников.
- У меня сын в больнице, - сказала я, с ненавистью глядя в голубые глаза.
- Это ваши семейные проблемы, их следует решать в нерабочее время. Будьте любезны, вернитесь на место.
Не дожидаясь ответа, она развернулась и ушла, а я, естественно, понеслась к выходу. Внутри все кипело. На следующее утро я примчалась на фирму раньше обычного. С порога я отправилась к Сергею, надеясь поговорить с ним по душам, но- Кожаная дверь была закрыта, за секретарским столом сидела Овечка и пилила ногти.
- Вам чего?
- Я к Сергею- Александровичу.
- По какому вопросу?
- Что вы меня допрашиваете? Пойдите и доложите, что пришла Матвеева, и он меня примет.
- Не примет, - уверенно сказала блондинка. - Приемные часы - читайте- по средам и пятницам, с часу до трех. А сегодня вторник.
Овечка углубилась в свой маникюр. Я уже выходила из приемной, когда услышала за своей спиной:
- Развели моду вваливаться к начальнику в любое время без стука-
Второе столкновение с Галиной Петровной произошло через пару недель. Митино состояние в это время ухудшилось, он лежал в больнице, равнодушный, исхудавший, с забинтованной головой. Разговаривал мало, ничего не хотел, ни на что не жаловался. Нам с Максимом не удавалась его развеселить, и по возвращении домой мы запирались каждый в своей комнате: Максим курил, я плакала в подушку.
В один из таких дней я приехала на работу позже обычного - усталая и заплаканная. Галина Петровна сидела в холле, возле охраны. Она сказала мне:
- Вы опоздали на сорок минут.
- У меня сын тяжело болен.
- У вас на все одна отговорка. Мало ли кто у кого болен. Личные проблемы надо оставлять за порогом фирмы.
- Вы не понимаете, он очень тяжело болен-
Она уже меня не слушала.
- Потрудитесь подготовить объяснительную записку на имя Сергея Александровича. Да, и не забудьте прийти сегодня на собрание.
У меня перед глазами стоял мой худой сын с синяками под глазами. Я сквозь слезы посмотрела на нее. Господи, какая глупость все эти разговоры, когда Митя, мой ребенок, лежит и ждет, когда я приеду, чтобы улыбаться ему, болтать и отвлекать от грустных мыслей! Да пусть он только позовет - я ни на секунду здесь не задержусь-

Семейные проблемы никого не волнуют!
Ничего я, разумеется, писать не стала. В конце концов я начальник отдела и подчиняюсь непосредственно директору. А какая-то Галина Петровна мне не указ. Поэтому, когда перед собранием она подошла ко мне с вопросом, написала ли я записку, я ей все это и выложила. Она сверкнула голубыми глазами и, ни слова не говоря, ушла.
На собрании Сергея не было. Галина Петровна долго говорила о то, какие у нас недостатки и как мы с ее помощью их исправим. Потом она надела очки.
- Тут у меня данные по работе разных отделов- Отдел сервисного обслуживания - молодцы. Никаких жалоб, все делается аккуратно и в срок.
- Ну да, - хмыкнул кто-то, - у них как раз на днях пропало запчастей на несколько тысяч долларов. Молодцы!
- -Отдела рекламы тоже хорошо работает, никаких нареканий- Отдельно хочу сказать об отделе технических переводов. Я вообще не понимаю, чем он занимается. Чтобы переводить инструкции, достаточно студента со знанием языка. Я почитала переводы - на мой взгляд, он сделаны отвратительно.
Уши у меня горели. Я пять лет работала с инструкциями и ни разу не слышала такой оценки своей деятельности- Собрание шло дальше.
- Несколько слов о дисциплине. В фирме недопустимо вольное отношение к рабочему времени: хочу - прихожу, хочу - опаздываю. На вахте будет лежать журнал, где я попрошу каждого сотрудника расписываться и проставлять время прихода и ухода. Опоздания будут караться штрафами-
Напоследок я снова услышала о себе.
- Некоторые сотрудники считают возможным использовать тяжелое семейное положение в качестве оправдания своих опозданий и неявок. С этим я буду бороться. Никаких поблажек у нас не будет. Те, кто с этим не согласен, могу прямо сейчас писать заявление по собственному желанию.
Мне показалось, что все с жалостью смотрят на меня. Хотелось провалиться сквозь пол, чтобы не видеть этих сочувствующих взглядов, этого собрания, этой ненавистной женщины-
Вечером я рассказала обо всем Максиму. Он сказал:
- Увольняйся. Она все равно тебе жизни не даст.
- За что она меня так невзлюбила?
- Может, она просто потихоньку убирает всех "старичков", чтобы поставить на их места своих людей, - Макс, будучи теоретиком, высказывает иногда здравые суждения. - И в этом случае она не успокоится, пока не вышвырнет тебя за дверь.
- Я пойду к Сереже! - вскинулась я. - Поговорю с ним! Он меня поймет, мы с самого начала вместе!..
- Дорогая, - усмехнулся Макс, - именно Сережа и привел эту даму, не забывай об этом. Я тебе уже объяснял: роли поменялись, а ты все до сих пор меряешь этими старомодными категориями - дружба, симпатия, любовь.
- Это жестоко! - крикнула я.
- Бизнес - вообще жестокая штука.
- А Митя? - тихо спросила я. - Ты забыл, что Митино лечение целиком оплачивается моей фирмой? За каждый день в больнице платит Лапшин!
Муж помрачнел и сказал:
- Займем. Переедем-
- Я пойду к Сереже. Встану на колени. Буду плакать. Ноги целовать. Что угодно. Лишь бы остаться-
В этот вечер в доме впервые прозвучало слово "увольнение". Помню, как я сидела, закрыв глаза, и пробовала его на все лады: увольнение - вольно - вы можете быть свободны- Меня вышвырнут из фирмы, а Митю из больницы. Какая странная взаимосвязь, ведь фирма в одном конце города, а больница - в другом- Я сама не заметила, что плачу. Макс обнял меня за плечи и отвел в спальню.

Идет охота на меня, идет охота!
С этого собрания началась откровенная травля. Галина Петровна то и дело пыталась повесить на меня какие-то поручения, которые были вне моих обязанностей, а когда я ей об этом говорила, заявляла, что я вообще должна радоваться, что меня не уволили. Потом она и ее команда перестали со мной здороваться. Это было глупо, смешно, но действенно и болезненно.
Когда я ехала в автобусе или сидела за своим рабочим столом, или общалась с коллегами, я все время будто видела Митю внутренним взглядом - как он сидит на своей койке в больнице, как идет на процедуры, как ему ставят капельницу. Поэтому я была словно здесь и не здесь и видела себя со стороны - как я шучу, улыбаюсь, печатаю, на самом деле отсутствуя. С другой стороны, я прекрасно понимала, что для того, чтобы удержаться, нужно работать, поэтому я старалась что-то делать, проявлять инициативу, иначе... Мимо доски с приказами я пробегала не глядя. Я боялась листочков с жирной надписью посередине: "ПРИКАЗ".
Я подала Сереже макет рекламного буклета к выставке с переведенными и написанными мной текстами, а через два дня Галина Петровна буквально швырнула мне его в лицо, сказав, что большей халтуры она еще не видела.
Через месяц я случайно увидела в холле наш новый буклет и, открыв его, поразилась: это был мой макет, с моими текстами, которые совпадали вплоть до запятых. А на следующем же собрании Галина Петровна во всеуслышание похвалила рекламный отдел, который сделал отличный буклет-
Рекламщикам дали премию. Я не верила своим ушам.
Через некоторое время я заметила, что все мои идеи и инициативы моментально бракуются Галиной Петровной, однако после неизменно воплощаются в жизнь уже под маркой аналитического отдела. Я поняла, что благодаря этому мое присутствие на рабочем месте становится все более и более бессмысленным. Поэтому, когда это случилось в очередной раз, я пошла к ней разбираться.
- Галина Петровна, - начала я с порога, - если вы меня уволите, я подам на вас в суд, и меня восстановят.
- Подавайте! - я услышала в ее голосе торжество. - Только зарплату-то мы вам платим по двум спискам - черному и белому. Официальная ваша зарплата равна ста долларам, то есть в несколько раз меньше, чем вы в действительности получаете. Подавайте, Матвеева. Вас восстановят, и вы будете получать свою законную зарплату. Но подумайте, каково вам будет работать в коллективе, который вы предали-
Помолчала и добавили:
- А потом я все равно добьюсь вашего увольнения с такой записью в трудовой и с такими рекомендациями, что вам мало не покажется.
Страх оказаться на улице без денег был все сильнее и сильнее. В конце концов я бы пережила увольнение, но у меня на руках был больной Митя- По ночам мне снилось, как его выставляют из больницы. Как я прошу милостыню на углу у собора. Снились мне и деньги - зелененькие, новые, хрустящие- Я просыпалась на мокрой от слез подушке и шла на работу-

Последняя попытка оказалась неудачной
Еще через пару недель мне позвонили из бухгалтерии.
- Наташка, - шепотом предупредила бухгалтер, - фурия собирается проверять зарплаты.
Я повесила трубку и выскользнула в коридор. Подойдя к дверям бухгалтерии, я услышала истеричный визг:
- Как это может быть?! С какой стати ей перечисляются такие деньги?!
Сердце упало: я поняла, что речь идет обо мне. Я прислонилась к стене.
- Кто распорядился?!
Ей ответили, кто. Ее голос упал на два тона ниже.
- Я все это прекращу, причем немедленно. Больше никаких выплат, слышите меня? Сергея Александровича я предупрежу-
Из своего кабинета я впервые за все это время позвонила Сереже на мобильный, попросила о встрече.
- Ради Бога, выкрои для меня пять минут! Я подойду прямо сейчас, ладно? Только предупреди свою секретаршу, а то она меня не пустит.
Впервые за несколько месяцев я попала в кабинет директора. Оказывается, в нем сделали ремонт: новая мебель, обои, картины. Да и сам Сережа чем-то неуловимо изменился.
Я вкратце описала ситуацию, рассказала про разговор, подслушанный в бухгалтерии. Он слушал внимательно, не перебивая.
- Ну а как Митя? Получше? - спросил он наконец.
Я ответила. Он покивал, что-то соображая.
Тут зазвонил телефон, он снял трубку, и я поняла, что это Галина Петровна, по моему поводу.
- Да, это было мое распоряжение. Да, возможно, вы и правы-
Я поняла, что в эти самые секунды решается моя судьба, судьба Мити. Не соображая, что я делаю, я подошла к нему и взяла его за рукав. Он посмотрела в мои глаза и сразу же отвернулся.
- Я вам перезвоню.
Он повесил трубку и долго, не глядя на меня, говорил о том, что бизнес меняется, что, в общем-то, отдел технического перевода действительно выполнил свои функции- Кажется, я даже не дослушала его - развернулась и вышла, а он все еще что-то говорил, глядя в сторону. Я хлопнула дверью, Овечка открыла удивленный ротик- Мне было все равно. Через пять минут я сидела в отделе кадров и писала заявление по собственному желанию.
- Все бегут и бегут, - вздохнула кадровичка, - работать некому. Написали? Куда пойдете?
- Не знаю, - сказала я ей, - куда угодно, но подальше отсюда.

Без работы: все не так уж страшно
Через три месяца мы обменяли квартиру на меньшую, с доплатой. Я снова делаю переводы, сидя дома. Постоянную работу найти пока не могу - все-таки возраст- Мите, слава Богу, лучше, он ходит на процедуры и пьет таблетки, но уже живет дома, учится.
Моя ненависть к Галине Петровне со временем не уменьшилась. Более того, я заметила, что постоянно будто веду с ней внутренний диалог, что-то ей доказываю. Однажды приятельница с работы сказала, что у нее больна дочь, и я искренне обрадовалась: может, она наконец поймет, что это такое - болезнь ребенка, а потом сама испугалась. Остается только надеяться, что со временем это пройдет-

Добавлено (18.12.2008, 18:15)
---------------------------------------------
Слабо?

- А давай наперегонки до горки? – предложил он ей, предвкушая победу.
- Неа, – отказалась она, – Воспитательница сказала не бегать. Попадет потом.
- Струсила? Сдаешься? – подначил он ее и засмеялся обидно.
- Вот еще, – фыркнула она и рванула с места к горке.
Потом они сидели в группе, наказанные, под присмотром нянечки, смотрели в окно как гуляют другие и дулись друг на друга и на воспитательницу.
- Говорила тебе – попадет, – бурчала она.
- Я бы тебя перегнал обязательно, – дулся он, – Ты нечестно побежала. Я не приготовился...

- А спорим, я быстрей тебя читаю? – предложил он ей.
- Хахаха, – приняла она пари, – Вот будут проверять технику чтения и посмотрим. Если я быстрее – будешь мой портфель до дому и до школы таскать всю неделю.
- А если я – отдаешь мне свои яблоки всю неделю! – согласился он.
Потом он пыхтел по дороге с двумя ранцами и бурчал:
- Ну и что! Зато ты не запоминаешь, что читаешь, и пишешь медленнее. Спорим?..

- А давай поиграем, – предложил он, – Как будто бы я рыцарь, а ты как будто бы дама сердца.
- Дурак, – почему-то обиделась она.
- Слабо? – засмеялся он, – Слабо смущаться при виде меня? И дураком не обзываться тоже слабо.
- И ничего не слабо, – повелась она, – Тогда вот что. Ты меня тоже дурой не обзываешь и защищаешь.
- Само собой, – кивнул он, – А ты мне алгебру решаешь. Не рыцарское это дело.
- А ты мне сочинения пишешь, – хихикнула она, – Врать и сочинять – как раз рыцарское дело.
А потом он оправдывался в телефон:
- А не надо было себя как дура вести. Тогда никто бы дурой и не назвал. Я, кстати, и извинился сразу...

- Ты сможешь сыграть влюбленного в меня человека? – спросила она.
- С трудом, – ехидно ответил он, – Я тебя слишком хорошо знаю. А что случилось?
- На вечеринку пригласили. А одной идти не хочется. Будут предлагать всякое.
- Нуу… Я даже не знаю, - протянул он.
- Слабо? – подначила она.
- И ничего не слабо, – принял он предложение, – С тебя пачка сигар, кстати.
- За что? – не поняла она.
- Эскорт нынче дорог, – развел руками он.
А по дороге домой он бурчал:
- Сыграй влюбленного, сыграй влюбленного. А сама по роже лупит ни за что... Влюбленные, между прочим, целоваться лезут обычно…

- Что это? – спросила она.
- Кольцо. Не очевидно разве? – промямлил он.
- Нибелунгов? Власти? Какая-то новая игра затевается?
- Угу. Давай в мужа и жену поиграем, – выпалил он.
- Надо подумать, – кивнула она.
- Слабо? – подначил он.
- И ничего не слабо, – протянула она - А мы не заигрываемся?
- Да разведемся если что. Делов-то, – хмыкнул он.
А потом он оправдывался:
- А откуда мне знать, как предложения делаются? Я ж в первый раз предлагаю. Ну хочешь, еще раз попробую? Мне не слабо.

- Сыграем в родителей? – предложила она.
- Давай. В моих или в твоих? – согласился он.
- Дурак. В родителей собственного ребенка. Слабо?
- Ого как, – задумался он, – Не слабо, конечно, но трудно, небось…
- Сдаешься? – огорчилась она.
- Не, не. Когда это я тебе сдавался? Играю, конечно, – решился он.

- Усложняем игру. Ты теперь играешь в бабушку.
- Правда? – не поверила она.
- 3900, – кивнул он, – Пацан. Слабо тебе в бабушку сыграть?
- А ты в данном случае во что играешь?
- В мужа бабушки, – засмеялся он, – Глупо мне в бабушку играть.
- В де-душ-ку. Как бы ты тут не молодился, – засмеялась она, – Или слабо?
- Куда я денусь-то...

Она сидела у его кровати и плакала:
- Сдаешься? Ты сдаешься что ли? Выходишь из игры? Слабо еще поиграть?
- Угу. Похоже, что так, – ответил он, – Неплохо поиграли, да?
- Ты проиграл, раз сдаешься. Понял? Проиграл.
- Спорное утверждение, – улыбнулся он и умер.

Декабрьским утром 1975 года в фойе Театра киноактера внесли гроб. Несколько десятков собравшихся, половина из которых пришла на панихиду из чистого любопытства, с ужасом разглядывали раны на лице умершей, которые не смог скрыть даже толстый слой грима. Поверить в то, что в гробу лежит Валентина Серова - некогда ослепительная красавица, популярнейшая актриса, прославившаяся фильмами "Девушка с характером", "Сердца четырех", "Жди меня", не мог никто. Если бы не выставленный в изголовье портрет смеющейся кинобогини-
"ЖДИ МЕНЯ-"

Она стала суперзвездой в 1939 году, когда на экраны вышел фильм "Девушка с характером". В титрах Валентина Половикова, дочь известной в те годы актрисы Клавдии Половиковой, значилась уже под фамилией своего знаменитого мужа, "сталинского сокола", Героя Советского Союза Анатолия Серова. Однако красивый роман Валентины и Анатолия (Серов мог вечером проводить жену в Ленинград, а потом сесть в самолет и утром с огромным букетом цветов встречать ее уже на перроне Московского вокзала или всего на несколько минут прилететь к ней в Москву с учений) длился недолго. В мае 39-го при испытаниях новой модели самолета летчик погиб, оставив беременную 22-летнюю женщину вдовой. Сына, родившегося через три месяца после смерти отца, Валентина в его память назвала Анатолием.

Валентина СероваАктриса становится частой гостьей в Кремле, где на правительственных приемах Сталин сажает ее и вдову Валерия Чкалова рядом с собой. Во время одной из встреч с сильными мира сего Валентина неожиданно попросила предоставить ей новую квартиру вместо той, в которую она с Анатолием въехала незадолго до его гибели. Просьба актрисы была, разумеется, удовлетворена. Знакомые удивлялись - как можно пятикомнатные хоромы в Лубянском проезде, принадлежавшие ранее репрессированному маршалу Егорову, поменять на двухкомнатную квартиру на Никитской. Валентина молчала в ответ. Не объяснять же каждому, как это больно - возвращаться в квартиру, где каждый угол напоминает о так трагически закончившейся любви. Даже улица теперь была переименована в проезд Серова.
"-И Я ВЕРНУСЬ-"

Чтобы забыться, все свое время Валентина старалась проводить в Театре имени Ленинского комсомола, где ее очень ценили и доверяли только главные роли. В 1940 году она начала играть в спектакле "Зыковы". Роль Павлы удалась ей, как никакая другая. Но что-то мешало актрисе полностью отдаваться чувствам своей героини. "Впоследствии она вспоминала, - рассказывает историк и театровед Виталий Вульф, - что ей очень мешал один из зрителей. На каждом спектакле "Зыковых" этот молодой человек с букетом цветов сидел в первом ряду и испытующим взором следил за ней. Как позже выяснилось, он не пропускал вообще ни одного ее спектакля. Это был начинавший тогда входить в моду поэт Константин Симонов. Ему было 24 года".

Их роман стал, впервые за всю новейшую истории Союза, достоянием всей страны. А после опубликования в январе 42-го в "Правде" стихотворения Симонова "Жди меня", посвященного Серовой, их любовь стала использоваться пропагандистской машиной государства в своих целях. И небезуспешно. Так, историки Великой Отечественной причисляют появление стихотворения "Жди меня" и одноименного фильма с Валентиной Серовой в главной роли к таким же достижениям, повлиявшим на исход войны, как разгром немецкого наступления под Москвой и Сталинградская битва.

Однако любовь Симонова к Ваське (поэт не выговаривал буквы "л" и "р" и именно так называл свою музу и будущую жену) не была взаимной. Да, Валентина принимала его ухаживания, была с ним близка, но говорить "люблю" и становиться женой не торопилась. Поэтому когда весной 42-года во время выступления в госпитале для высшего комсостава она познакомилась с генералом Рокоссовским, то почувствовала, что влюбилась. Сильно, безумно, без оглядки на мнение окружающих, которые, разумеется, не упустили возможности посплетничать о верности той, которая "ждет". Будущий маршал на момент встречи с Серовой был свободен: его жена и дочь пропали без вести. Страстный роман бравого военачальника, бывшего старше кинозвезды на двадцать один год, развивался на глазах у всех. Однако это не помешало Симонову, конечно же, обо всем знавшему, сделать в 1943 году Валентине предложение, а ей, искренне любившей Рокоссовского, принять это предложение и стать женой входившего в большой фавор поэта и драматурга. Что заставило ее так поступить, осталось загадкой. Может, верно утверждение, что женщины любят ушами, а устоять перед действительно блестящими стихами Симонова было невозможно. А может, Валентине захотелось простого человеческого, как ни банально это звучит, счастья, уюта, отца для подрастающего сына. К тому же объявилась семья Рокоссовского, и любовный треугольник, которые светские шутники называли "ССР" (Серова - Симонов - Рокоссовский) был обречен.
"-ТОЛЬКО ОЧЕНЬ ЖДИ-"

Симонов, часто выезжающий в командировки, писал Валентине каждый день. "Нет жизни без тебя. Не живу, а пережидаю и считаю дни, которых, по моим расчетам, осталось до встречи 35-40. Верю, как никогда, в счастье с тобой вдвоем. Я так скучаю без тебя, что не помогает никто и ничто-"

Поначалу Симонов и Серова производили впечатление действительно счастливой семейной пары. В роскошной квартире на улице Горького, где только один зал занимал около шестидесяти квадратных метров, собирались веселые компании, на даче в Переделкине специально для Валентины был построен бассейн. Супруги вместе ездили за границу. Правда, взглядов на жизнь они придерживались разных: во время визита во Францию Симонов пытался уговорить Ивана Бунина вернуться в СССР, а Серова, когда муж на мгновения отлучался от стола, шептала великому писателю: "Не возвращайтесь ни в коем случае".

В 1945 г. цензура разрешила выход картины "Сердца четырех", запрещенной ранее как "не соответствующей генеральной линии по патриотическому воспитанию масс". А еще через год вышел фильм "Композитор Глинка", за работу в котором Серова получила Сталинскую премию и звание заслуженной артистки. Ей было всего 29 лет, и она вряд ли могла предположить, что на этом счастливая, по крайней мере внешне, полоса ее жизни подошла к концу.

"Что с тобой, что случилось? - напишет ей в одном из писем Симонов. - Почему все сердечные припадки, все внезапные дурноты всегда в мое отсутствие? Не связано ли это с образом жизни? У тебя, как я знаю, есть чудовищная русская привычка пить именно с горя, с тоски, с хандры, с разлуки-"

Подарки: лучшие подарки для Вас и Ваших любимых, советы по созданию незабываемой романтической атмосферы, разнообразные идеи проведения романтических праздников, необыкновенных способов признаний в любви, а также огромная коллекция цветов и букетов - непременных спутников романтики.

Валентина и в самом деле все сильнее и сильнее увлекалась алкоголем. Дошло до того, что суд лишил Серову родительских прав и родившуюся у них с Симоновым в 1950 году дочь Машу воспитывала бабушка. Клавдия Михайловна Половикова оказалась дамой со стальным характером и в борьбе то ли за внучку, то ли за алименты от ушедшего в 57-м году к другой женщине Симонова заняла круговую оборону, не подпуская Валентину к собственной дочери ни на шаг. Серова умоляла, требовала у матери, которую она ненавидела, ставя слово "мать" в своих письмах в неизменные кавычки, обращалась к бывшему мужу и в суд, чтобы ей дали возможность видеться с Машей. Но ей такой возможности не давали. Уж слишком убедительно звучали объяснения Клавдии Михайловны, что ее спившаяся дочь, упустившая сына (Анатолий действительно был хроническим алкоголиком и закончил жизнь в 35 лет), не сможет достойно воспитать девочку. И Серова, которая, казалось, еще вчера, сидела на кремлевских приемах рядом со Сталиным, уже ничего не могла сделать.
"-ЖДИ, КОГДА НАВОДЯТ ГРУСТЬ-"

Константин Симонов"Запах пыльных книг, пролитого вина, папиросного дыма и высыхающего актерского грима - это запах моего детства, - будет позже вспоминать дочь актрисы Мария.- Это ее комната- Над ворохом бумаг сидит женщина с копной изведенных пергидролем волос. Опухшие веки, резкие морщины. Над ее головой портретный снимок: красивое лицо, ненатуральность позы, улыбки, взгляда - чуть-чуть. Типичный снимок актрисы в роли. Как предсказано было: "-и постарев, владелица сама/ Себя к своим портретам приревнует-" И эти два лица принадлежат одному человеку - не так давно актрисе в зените славы и теперь забытой почти всеми, исстрадавшейся, спившейся женщине. Моей матери-Мать была в жизни такой, какой была в его стихах: "Злой и бесценной, проклятой - такой нет в целой вселенной другой под рукой". И он любил в ней эти "две рядом живущих души" одинаково страстно, потому что они составляли одно-единственное - сумасшедшее, из огня в полымя существо, понять которое было трудно, а не любить - невозможно".

Опустившуюся женщину старались не замечать. Даже обожавший ее Константин Симонов напишет в письме: "Люди прожили четырнадцать лет. Половину этого времени мы жили часто трудно, но приемлемо для человеческой жизни. Потом ты начала пить- Я постарел за эти годы на много лет и устал, кажется, на всю жизнь вперед-"

"Он еще долго писал ей, - продолжает Виталий Вульф, - объяснял, что разлюбил, сообщал, что если встретит человека, которого полюбит, то, не колеблясь, свяжет с ним свою жизнь, советовал и ей выйти замуж, желал ей счастья и того, чтобы она "не разрушила еще одну жизнь так, как уже разрушила один раз".

Но, судя по всему, забыть ее он не сумел, хотя делал все возможное и невозможное, чтобы стереть из памяти ту страсть, что сжигала его. Лирических стихов он больше не писал, с дочерью Машей был нарочито сух, имя Серовой не произносил никогда. Все было давно кончено. У него был свой дом, новая семья, жена, дети. Только почему-то, когда Алла Демидова, готовясь к съемкам в фильме Алексея Германа "Двадцать дней без войны" по сценарию Симонова, сделала себе грим Серовой, он разозлился не на шутку, разволновался, требовал, чтобы Демидову сняли с роли. Нику в фильме сыграла Людмила Гурченко-
"-ЖЕЛТЫЕ ДОЖДИ-"

На дворе стоял 1975 год, а последняя серьезная работа в кино осталась у Серовой в 46-м. Она числилась в штате Театра киноактера, в котором у нее не было работы. "А работа подстегивала ее, тогда она держалась, - говорит Вульф. - Но в последнее время ее не было, и она изо дня в день слышала только одно: "Нет, Валечка, для вас нет ничего".

А Серова верила - или хотела верить - что она все еще нужна. "Простите меня за настырность, - будет писать актриса в ЦК КПСС, - но больше нет сил висеть между небом и землей! Всю грязь, которую на меня вылили, я не могу соскрести с себя никакими усилиями, пока мне не помогут сильные руки, которые дадут работу и возможность прежде всего работой доказать, что я не то, чем меня представляют. Я готова на любой театр, только бы работать. Я недавно прочла несколько отрывков и статей о бывших преступниках, возвращенных к жизни, которым помогли стать людьми дружеские руки, добрые человеческие отношения, доверие. Неужели я хуже других? Помогите- Глубоко уважающая Вас В. Серова".

Но ответа не было. И тогда женщине приходилось снова распродавать личные вещи, драгоценности. Все деньги уходили на выпивку. 10 декабря Валентина Васильевна отправилась в театр за зарплатой. На улице услышала за спиной: "Это кто, Серова? Та самая? А я думала, она умерла". Что было дальше, не знает никто. Приятельница актрисы Елизавета Конищева, безуспешно пытаясь дозвониться до Валентины, отправилась к ней домой. Открыла дверь своим ключом и в ужасе отшатнулась. В коридоре полупустой, как будто нежилой квартиры, лежало некогда божественное тело некогда безумно обожаемой женщины. Символу верности, любви и того, что все будет хорошо, было 58 лет-

Симонов, отдыхавший в Кисловодске, на похороны не приехал, прислав 58 красных гвоздик. Но забыть Серову не мог. Незадолго до смерти попросил дочь привезти ему в больницу архив Валентины Васильевны. "Я увидела отца таким, каким привыкла видеть, - вспоминает Мария Кирилловна. - Даже в эти последние дни тяжкой болезни он был, как всегда, в делах, собран, подтянут, да еще шутил- Сказал мне: "Оставь, я почитаю, посмотрю кое-что. Приезжай послезавтра"- Я приехала, как он просил. И- не узнала его. Он как-то сразу постарел, согнулись плечи. Ходил, шаркая, из угла в угол по больничной палате, долго молчал. Потом остановился против меня и посмотрел глазами, которых я никогда не смогу забыть, столько боли и страдания было в них. "Прости меня, девочка, но то, что было у меня с твоей матерью, было самым большим счастьем в моей жизни- И самым большим горем-"

Автор: Игорь Изгаршев

Добавлено (29.12.2008, 18:39)
---------------------------------------------

[color=red]
Воскресный папа

Мое детство прошло под маминым лозунгом "твой отец был подлецом". Но я всегда верила в то, что мой ребенок вырастет в полной семье, что мы будем счастливы втроем- Однако вышло иначе

Мы с Андреем поженились через полгода после знакомства. Ни я, ни он к этому не стремились, однако, когда я забеременела, он "поступил как честный человек". Я верила, что у нас будет отличная семья, что муж обязательно полюбит нашего маленького. Андрей, уже когда смирился с тем, что станет отцом, почему-то был убежден в том, что родится сын. Мне, если честно, было все равно.
Знаете, что сказал мой муж, когда узнал, что у нас родилась дочь? "Я так хотел мальчика!" Но я не заметила его разочарования. Я пребывала в состоянии сказочной эйфории. Я сразу же забыла про все "беременные" проблемы. Когда Маша родилась, мне хотелось петь, кричать на весь мир о том, какая у меня чудесная дочь.
У Маши с ее папой были очень хорошие отношения, я видела, что они друг друга любят. Если сначала он психологически не мог принять тот факт, что у него будет ребенок, то потом его друзья мне рассказывали, что он все время о ней говорит: как она ползает, как ест, что сказала, что сделала.

Сказка закончилась. Начались суровые будни
После родов дома, естественно, возникла достаточно напряженная атмосфера: маленький ребенок постоянно требовал внимания, отнимал все время и силы. Маша очень плохо спала, много капризничала. Соседи как раз в это время делали ремонт, и нередко после того, как я час ее укачивала, и она наконец засыпала, в стену с воем вгрызалась дрель. Маша начинала плакать. Кроме того, она не принимала мое молоко, у нее болел животик, она кричала, надсаживаясь, и мне в эти минуты казалось, что я умираю Ее напряженно сжатые красные кулачки тянулись ко мне, и я чувствовала ту же боль, что и она. А Андрей нервничал и спрашивал, почему я не могу ее успокоить.
- Значит, ты плохая мать! - однажды сказал он мне. Я часто была на грани истерики. Меня раздражало то, что мой замечательный муж не только не участвовал в уходе за ребенком, но, приходя, даже не мог разогреть себе ужин и сидел ждал, пока я выкупаю и накормлю Машу. Когда однажды я в сердцах спросила его, почему он не может сам приготовить себе ужин, он изумился и спросил меня, о чем я думала, когда выходила замуж.
- И вообще, - продолжил он, - я давно замечаю, что ты очень плохо ухаживаешь за мной.
Тут я взорвалась. Поймите меня: кричащая Маша, вечно недовольный муж, чудовищная усталость.
- Ты что, инвалид? - закричала я. - Девушка? Растение? Почему я должна за тобой ухаживать? Что это за формулировки такие? Ты что, не можешь оторвать зад от дивана и вынуть из холодильника сковородку с едой?
- Я работаю! - заорал он в ответ. - Пашу как лошадь!
- А я тут с Машей развлекаюсь с утра до вечера!..
Кроме того, для меня всегда самым страшным злом был хронический недосып, и, войдя в это состояние, я стала нервной, издерганной, часто начинала плакать. В глазах моего мужа я теперь часто видела отчетливое выражение досады. Он явно разочаровывался в семейной жизни.
Помню, Андрей как-то сидел на больничном, и я решила использовать это время для своих нужд: съездить к врачу, навестить мама, сделать покупки. Андрей согласился последить за Машей (естественно, безо всякого энтузиазма). Ей к тому моменту уже было полтора года, и она отлично ходила на горшок. А к концу недели, когда Андрей ее "пас", я вдруг обнаружила, что моя дочь опять стала писать по углам. Оказалось, что среди зимы она, полуголая, ползала по холодному полу первого этажа, когда из-под дверей ужасно сквозило, а муж не обращал на это никакого внимания.
-Мы много ссорились. У нас возникали споры по самым пустячным темам, по поводу и без: он брал посмотреть фильм, а я хотела в свободную минуту просто полежать на диване с книжкой, я предлагала в выходные съездить к моим родителям, а он хотел остаться дома- И каждая ссора была жестокой битвой с откровенным подтекстом "кто главнее", битвой, в которой все средства были хороши. В одну из таких яростных ссор я в пылу борьбы бросила ему:
- Да ты никогда не удовлетворял меня как женщину!
Я прекрасно знала, что это страшное оскорбление для мужчины. Он побледнел и в ответ на это сказал:
- Да я и женился-то на тебе только потому, что ты забеременела!
Говорить было больше не о чем. И так все шло, шло до тех пор, пока все не стало совсем плохо. Мы возненавидели друг друга, причем довольно быстро. Оно постоянно повторял, что, если бы не поспешный брак, он бы сейчас вышел в большой бизнес и зарабатывал хорошие деньги.
К третьему дочкиному дню рождения мы с мужем подошли с таким результатом: не могли друг друга видеть. Я отдыхала, когда он был на работе. Да и он не спешил домой. Андрей орал по любому поводу. Я постоянно погружалась в депрессии. Маша чувствовала все, что происходит, была нервной, легко возбудимой. Один раз, когда мы с Андреем затеяли на кухне очередное выяснение отношений, а дочь рисовала в комнате, вдруг открылась дверь, и ворвался мой зареванный ребенок. Как только я ее увидела, у меня остановилось сердце: ударилась! упала! Но дочь кинулась к Андрею, обхватила его ноги, повисла на них и, прижимаясь к его брюкам, все повторяла: "Папа, не уходи, не уходи, папочка!" Мы ее еле успокоили, Андрей качал ее и говорил, что никуда не уйдет. Она так и заснула у него на руках, он отнес ее в комнату, потом вернулся.
Но в тот же вечер мы решили развестись и через два месяца расстались.

"Маша, это дядя Игорь!" А в ответ - тишина-
Я стала тем, кем боялась стать всю жизнь, - матерью-одиночкой. Однако к моменту я настолько устала от совместной жизни с Андреем, что была этому только рада. Два года мы с Машей жили вдвоем. Я отдала ее в садик, сама работала. Андрей приезжал по выходным, привозил деньги, фрукты, забирал Машу и гулял с ней. Я заметила интересную особенность: чем дольше мы жили порознь, тем крепче он привязывался к дочери.
Возможно, тут оказывало влияние то, что, насколько я знала от общих знакомых, он время от времени встречался с женщинами, но быстро расставался. Разочаровываясь в отношениях с женщинами, он все время возвращался к дочери, которая любила его, не требуя ничего взамен. Она всегда очень радовалась его приезду. Я старалась никогда не проявлять при ней своего отношения к бывшему мужу.
А потом я начла встречаться со своим коллегой, Игорем. Игорь был совершенно не похож на моего импульсивного и эмоционального бывшего мужа. Довольно долго мы с ним приглядывались друг у другу, прежде чем начали сближаться.
Спокойный и уравновешенный, он неоднократно говорил мне, что очень любит детей, что очень хочет познакомиться с Машей. Я провела дома необходимую работу: рассказала Маше, что у меня есть друг дядя Игорь, и что он скоро придет к нам в гости.
Но вскоре я заметила, что Маша возвращается после встреч с отцом заторможенной и особенно нервно реагирует на упоминание о дяде Игоре. Я не придала этому значения, решив, что, когда Маша его узнает, быстро к нему привяжется. И вот один раз я сказала ей, что надо купить яблок и испечь пирог, потому что к нам придет дядя Игорь. Но в ответ на это - вы не поверите! - моя шестилетняя дочь посмотрела на меня и сказала:
- Хватит, мама, мужиков водить!
Я открыла рот в изумлении, не зная, что на это сказать. Ругать - глупо. Ребенок явно повторяет чужие слова, и я даже знаю, чьи именно.
И вот однажды вечером Игорь наконец пришел к нам в гости.
- Машенька, - сказала я дочери, - это дядя Игорь. Мы вместе работаем.
Дочь смотрела на него настороженно, исподлобья. Молчала. Обычно веселая, приветливая и общительная, она стояла, насупившись, и ничего не говорила. Да что же это такое?! Что происходит с моим ребенком?
Игорь сел перед ней на корточки и достал из кармана игрушку - куклу с огненно-рыжей шевелюрой. В Машиных глазах вспыхнул было интерес, она протянула руку, но тут же отдернула и спрятала ее за спину.
Вечер прошел довольно напряженно. За ужином Маша не желала общаться с Игорем, сверлила его взглядом, как волчонок. Поэтому, когда она слезла со стула и ушла в свою комнату, мы даже вздохнули с облегчением.
Когда Игорь, уходя, начал одеваться, то оказалось, что в обоих ботинках доверху насыпана земля. Рядом валялись улики: полупустой горшок и печально поникшая пальмочка.
Игорь несколько натянуто посмеялся и стал перекладывать землю обратно в горшок. Я, сгорая от стыда, помогала ему. Что он подумает о матери этого ребенка? Не умеет воспитывать, не может контролировать поступки дочери- Подумает: оно мне надо?! Я боялась посмотреть ему в глаза. Уходя, Игорь оставил куклу на комоде. Потом я посмотрела - Маша тайком ее забрала.
На следующий день я, как обычно, отвела ее в садик и поехала на работу. На сердце было тревожно: как там меня встретит Игорь после вчерашних "выкрутасов"? И каким же облегчением было для меня увидеть его улыбку и понять, что все в порядке!

Мой бывший муж- блюститель нравственности
В выходные приезжал Андрей. Они с Машей ходили в зоопарк. Вечером он ее привез, мы вместе поужинали, и я отправила Машу спать. И тут началось!
- Ты соображаешь, что делаешь? - ледяным тоном спросил мой бывший.
Я уставилась на него.
- Ты решила при ребенке дом свиданий устроить? Ты вообще мать или-
Тут он употребил крепкое слово. Я отвесила ему пощечину. Он смотрел на меня сузившимися от ярости глазами.
- Если я еще раз услышу от Маши, что ты водишь мужиков, я у тебя ее заберу, - сказал он. Я начала кричать, что это не его дело, что я не говорю ничего о его бабах.
- Со мной не живет маленький ребенок! - перебил он меня.
Мы долго ссорились в этот вечер. Уходя, он обернулся в дверях и сказал:
- Я не шучу. Если будешь водить мужиков, останешься без Маши.
Когда он ушел, я кинулась в комнату дочери. Она спала, нахмурившись во сне, маленькая беззащитная девочка, которую мы, взрослые, сделали игрушкой в своей чудовищной игре-
Как я когда-то могла подумать, что люблю этого человека? Как я могла так думать, если где-то по земле ходил совсем другой, удивительный, самый лучший на свете мужчина! Наши отношения с Игорем были совершенно другими. Я чувствовала, что этот человек становится мне самым родным.
Но я все-таки не жалею, что вышла замуж за Андрея, ведь иначе у меня не было бы Маши. Моей единственной и любимой дочери, моей ласточки, моего сокровища. "Не отдам! - сказала я мысленно. - Ни за что, никому, никогда". И я, до этого довольно равнодушная к религии, вдруг начала отчаянно и горячо молиться.
Я обращалась к Богородице, утешительнице всех матерей, и просила ее помочь мне и моей дочке, потому что больше помочь нам было некому. И беззвучно плакала, глядя на свое маленькое чудо, сопевшее на подушке-
Я думаю, что общаясь с дочерью, Андрей ее как-то накручивал. Маша стала нервной, пару раз без повода устраивала истерики. Ей иногда снились кошмары. Однажды она заболела ангиной. Я очень волновалась - Маша всегда тяжело болела, с высокой температурой, с надрывным кашлем.
Я поговорила по телефону с Игорем и почувствовала, что я не одна волнуюсь, - он принял близко к сердцу ее болезнь: я поняла это по его мгновенно изменившемуся голосу. Я была ему очень благодарна за эту поддержку.
Маша лежала на кровати такая маленькая, красная, с влажной кожей, спутанными волосами- В полузабытьи она все время повторяла:
- Мам, у меня горят коленки- У меня коленки горячие-
А я все нашептывала ей:
- Потерпи, маленькая, подожди, - молясь про себя, чтобы поскорее подействовали таблетка.
Маша вроде успокоилась, задремала, а потом заворочалась-завозилась и вдруг вскрикнула и заплакала:
- Мам- Не отдавай меня Карабасу- Карабас съест- Мама, мамочка, не отдавай меня, пожалуйста-
Я понимала, что она бредит, но у меня просто разрывалось сердце.
- Детка, успокойся. Никому тебя не отдам. Я здесь, маленькая, здесь.
- Мам, - продолжала моя дочка, не открывая глаз, - мам, позови папу. Папочку позови. Он прогонит Карабаса.
Я схватила телефон.
- Алло, Андрей? Приезжай срочно к нам! Маша болеет, бредит, тебя зовет- У нее ангина.
Но наш папа приехать никак не мог, у него были важные дела.
- Но она же бредит! - кричала я.
- Так у нее ведь высокая температура? - уточнил он. - Поэтому и бредит. Вызови врача-
Я в ярости бросила трубку. Ну о чем еще говорить с этим человеком?!
-Когда Маша выздоровела, она к счастью, не вспоминала про Карабаса. Ну мало ли что привиделось больному ребенку? Хотя, думаю, что-то ее все-таки беспокоило, потому что на часто вскрикивала и всхлипывала во сне, а пару раз даже описалась. Я очень переживала за Машу, потому что понимала, что в появлении "Карабаса" и ее нервозности виноваты мы с бывшим мужем с нашими бесконечными проблемами. Пора прекратить эти ужасные выяснения отношений.
Но Андрей не унимался. Однажды, вернувшись домом после общения с отцом, Маша была задумчива, а потом прямо спросила меня:
- Мама, а ты что, теперь будешь любить дядю Игоря, а меня - нет?
Я, конечно, стала ей говорить, что люблю ее и что никогда и ни за что не разлюблю. Я очень надеялась, что разубедила ее. Но, когда Игорь пришел к нам во второй раз, я поняла, что ошибалась. Маша встретила его уже откровенно по-хамски.
С порога она заявила ему:
- Мама на тебе не женится! А ты, толстый Карабас, уходи отсюда!
Так вот кто такой Карабас-
В воскресенье Машу опять забирал папа. Привезя ее, он мне ничего не сказал, не стал задерживаться, даже не заглянул в квартиру. Молча развернулся и ушел. Ну и скатертью дорога!

Самый страшный вечер: бывший муж забрал дочь
А в понедельник, когда я пришла забирать дочь из садика, воспитательница посмотрела на меня с удивлением.
- А Андрей Владимирович уже забрал Машу! - сказала она мне. - Вы разве не знаете?
До этого несколько раз, когда я болела или застревала на работе, он ее забирал. Воспитательницы его знали. Поэтому и отдали ему ребенка, не задумываясь. А у меня подкосились ноги. Это ощущение безотчетного страха и пустоты было у меня всего несколько раз в жизни. Ничего более мучительного мне не доводилось испытывать.
Кое-как я доползла до ближайшей скамейки, сели и дрожащими пальцами стала набирать на мобильном его номер. Окружающие люди вызывали у меня раздражение, а все их проблемы казались пустыми и надуманными по сравнению с моей- "Абонент находится вне зоны доступа". Домашний телефон тоже не отвечал-
Стараясь не думать о том, что он мог привести в исполнение свою угрозу, я помчалась к себе домой. Два раза подвернула каблук, один раз сильно споткнулась, выронила сумку. Может быть, он просто привел ее к нам, надеялась я. Подбегаю к нашему подъезду, поднимаю глаза - темные окна, тишина.
Позвонила бывшей свекрови. Нет, Андрей ей не звонил. И не заходил. И где он, она тоже не знает. Уже на ночь глядя я поехала к нему на квартиру. Позвонила, практически ни на что уже не надеясь, и вдруг- Послышались шаги, и Андрей открыл мне дверь.
- Где Маша? - спросила я его.
- У меня, - спокойно ответил он.
- Отдай мне ребенка! - сказала я.
- Нет, - ответил он. - Я ведь тебя предупреждал. Помнишь?
- Я вызову милицию, - сказала я.
Он усмехнулся.
- Ради бога. У меня такие же права на дочь, как и у тебя.
Я заплакала. Я умоляла его, стоя на лестничной площадке. В этот момент в дверь протиснулась сонная Маша в ночной рубашке.
- Мама! - сказала они, и протянула ко мне руки. Я увидела эту незнакомую мне рубашку и поняла, что мой бывший муж уже давно все продумал и предусмотрел. И что ему только нужен был повод, чтобы забрать ребенка. Мне стало страшно. Я оттолкнула Андрея, рванулась к дочери, схватила ее, подняла на руки. Она поджала босые замерзшие ножки.
- Это хорошо, что ты приехала, - сказала она мне.
А я развернулась и побежала с ней вниз, прикрывая ее своим пальто. Андрей стоял наверху на площадке.
Потом я выспросила у нее, что говорил отец. Оказывается, он сказал, что дядя Игорь - злой Карабас, который будет ее наказывать, как наказывал Буратино: вешать на гвоздь. К несчастью, у Игоря действительно была борода, и он был довольно плотного телосложения, поэтому аналогию мой дорогой бывший муж придумал неплохую. С этим надо срочно что-то делать, подумала я. Так больше продолжаться не может. Это невыносимо.
С утра я отправилась к юристу. Но он только пожал плечами и сказал, что вряд ли сможет помочь. Можно, конечно, попытаться ограничить нашего папу в родительских правах, но маловероятно, что удастся это сделать. Он ведь не алкоголик, не хулиган. Если я буду препятствовать Андрею видеться с Машей, он может обратиться в суди и добиться, чтобы ребенка передали ему.
Я рассказывала Игорю об Андрее, плакала. Игорь молчал. Да и что он мог сказать? Неделю я прожила в состоянии постоянной тревоги: не забрали ли он Машу из садика? И вообще, что делать, когда он приедет в воскресенье? Не давать ребенка? Прогнать его?
Но в воскресенье- наш папа так и не приехал. И даже не позвонил. Мы с Машей долго ждали его (я со страхом), но днем пришел Игорь и сказал, что у него есть три билета в цирк. И мы отправились туда втроем.
После этого Маша стала значительно лучше общаться с Игорем, особенно после того, как он дома жонглировал мандаринами не хуже дяденьки из цирка. Через некоторое время Маша даже привязалась к нему и то и дело спрашивала меня, придет ли к нам еще дядя Игорь.
Они вместе гуляли, им было интересно друг с другом. А я- Я боялась поверить такому счастью.

Нас теперь трое: жизнь налаживается
Андрей не появлялся довольно долго. Я сказала Маше, что папа уехал, и она успокоилась, перестала его ждать. Однажды он пришел в воскресенье, привез ей конструктор, посидел у нас на кухне, мы вместе выпили чай, а потом он уехал. В глаза смотреть избегал.
Только через полгода после нашей свадьбы с Игорем я узнала, что в этот кризисный момент Игорь вмешался во всю эту историю, поговорив (как я понимаю, неоднократно) с Андреем. О чем они беседовали и какие аргументы он приводил моему бывшему мужу, я не знаю, но это помогло.
Еще через год, когда Маше было уже семь лет, женился и Андрей. Мы вполне мирно (совсем не так, как раньше) договорились, что он будет брать ее на выходные. Я очень надеюсь, что теперь все будет по-другому-

Добавлено (29.12.2008, 18:52)
---------------------------------------------
Дети из другого измерения

Мы проходим мимо них, стыдливо отводя глаза. Мы радуемся про себя тому, что наш ребенок не такой, понимая в глубине души, что это может быть с каждым

Я состояла уже во втором браке, и, когда забеременела, радости не было предела. До этого у меня долго не было ребенка, я мечтала о нем, он мне снился ночами. И наконец - долгожданная беременность! Я летала от счастья и все тяготы переносила легко. Было лето, светило солнце, на улице был праздник. Мне хотелось сделать что-то такое приятное, хорошее, какую-нибудь работу по дому- Я начала убираться, приподняла кровать, и у меня разорвался околоплодный пузырь, стала выходить жидкость. Ребенок начал умирать- Мы вызвали "скорую", а я все время твердила:
- Только спасите ребенка-
Меня приняла инфекционная больница. Ребенок был инфицирован, околоплодных вод уже не было. Две недели я лежала, не шевелясь, меня кололи. А потом мне сказали, что спасать уже некого. Врач сделал ультразвук и сказал, что ребенок нежизнеспособен.
Я лежала, положив руки на живот, и молила, чтобы все, что есть на свете, мне помогло. Я никогда не занималась экстрасенсорикой и тогда еще была некрещеной. Я просто не верила, что это может случиться со мной. Позже я узнала, что все, с кем что-то случается, не верят.
Мне сделали стимуляцию, вызвали преждевременные роды. Я просила, чтобы в любом случае сохранили ребенка. И родилась моя девочка, Сашенька, весом- всего 950 граммов (на сроке пяти с половиной месяцев). Она запищала сама, сама ела. Со мной лежали женщины, больные сифилисом, и каждое утро их дети умирали, поэтому я не могла спокойно сидеть на месте. Все завтракали, а я бежала смотреть на мою дочку. Она была такая маленькая, беззащитная, головка в черных волосках- Потом ее перевели в роддом. Когда я вышла из больницы без Саши, муж меня встречал с цветами. И сказал такую фразу, которую я запомнила на всю жизнь:
- Ну что ты расстраиваешься, мы родим еще одного ребенка!
Я чуть не упала- И ответила:
- Я не хочу другого, я хочу этого!
Сашу положили в кювету, и два с половиной месяца она там лежала. На восемнадцатый день она у меня на глазах-умерла. Это случилось как-то просто, легко, она лежала, и я смотрела, как она дышит, и вдруг она перестала дышать. У нее остановилось сердце. Я закричала, прибежали врачи. Ее откачали.
В тот день, когда Саша родилась, была гроза, шел ливень. Я шла по коридору в этом старом, давно не ремонтировавшемся здании, коридор был темным, смотрела на всполохи молний на стенах и вдруг услышала песню "Не плач". Та есть такие слова: "Не плачь, еще одна осталась ночь у нас с тобой-" Мы ее пели, когда учились в институте. Это моя юность, радость, счастье, первая любовь- И я услышала ее и вдруг поняла: моя дочь будет жить. Это был знак. Хотя сама по себе песня совершенно не веселая, однако она - моя, она тесно связано с моей жизнью. Поэтому я в тот момент твердо поняла, что все будет хорошо. Позже я стала думать, что песня была не только об этом. Видимо, это был знак того, что все будет не так просто-
Потом Сашу выписали. Я была счастлива. Ее вес был два с лишним килограмма, она выжила, мы победили.

Страшный диагноз. Но жизнь продолжается
В три месяца я заметила, что Саша не следит глазами за игрушками. Мы поехали к врачу, и нам поставили диагноз "ретинопатия недоношенных". В переводе это обозначало, что мой ребенок никогда не будет видеть. Мне это сказали шесть врачей, но я совершенно точно знала, что это просто невозможно. Я всегда верила в свои силы, и если чего-то хотела, то добивалась. И знала: не может быть, чтобы это произошло с моим ребенком. Но, когда Саше было полгода, мы снова легли в больницу, где нам поставили окончательный диагноз и вынесли вердикт: девочка неизлечима-
Потом я узнала, что шок испытывают все. Мы живем в одном Ире, в одном измерении, а нам говорят, что наш ребенок будет жить в другом. И все задаются одним и тем же вопросом: почему я? Почему именно мой ребенок?
Я лежала дома и долго плакала. Я не жалела себя, я жалела ее. Я думала: "Моя дочь никогда не узнает, что такое зеленый лист, не увидит море, небо. Я не смогу объяснить ей, что такое облака. И она не увидит, что такое длинная дорога. Она почувствует ногами усталость, но ничего не увидит". А потом я подумала: "К чему эти слезы? Если она не видит, значит, я должна научить ее воспринимать мир другими чувствами", Я совершенно четко поняла, что если не я, то никто. Никто больше не поднимет мою девочку, не даст ей всего того, что ей нужно дать. И именно в этот момент ко мне пришло осознание того, что такие дети просто ДОЛЖНЫ БЫТЬ. Как черное и белое. Как день и ночь. Они - часть этого мира. Так должно быть, раз во все времена были такие люди.
Обычно мы с Сашей едем в детский сад рано утром, когда все бегут на работу, не замечая никого ниже пояса. И иногда могут случайно задеть ребенка, ударить сумкой. Потом оборачиваются. Все понимают и говорят: "Ой, извините, я не увидел". И уже потом я вижу, что этот человек идет медленнее, осторожнее, смотрит, как бы кого не задеть, оглядывается- Так и должно быть: люди должны останавливать свой бег и обращать внимание на слабых. Может, тогда они осторожнее пойдут дальше-
Мне повезло, что муж воспринял это известие нормально. Бывают ситуации, когда мужчина уходит от жены, оставляет ее одну с ребенком. Но Андрей полюбил Сашу всем сердцем. Говорят, что мужчины тяжело привязываются к таким детям, но если это происходит, то на всю жизнь. У меня есть один знакомы<

Я потом пыталась вспомнить, не было ли у меня какого-нибудь предчувствия. Нет, ничего не было. Свекровь рассказывала, что накануне всю ночь не могла заснуть. А я спала спокойно, выспалась, встала в отличном настроении

Мы с дочкой жили на даче. Нашу фазенду я обожала, отдыхала на ней всей душой. Дом мы строили своими руками, Артем каждую доску строгал сам, ему это доставляло удовольствие- В тот год у меня было очередное увлечение - декоративные посадки, и наш участок утопал в цветах. Потом мы срезали их на его похороны-
Единственное, что было неприятного в то утро, - вылез сорный цветок. Грязно-фиолетовый, мрачный. Я таких расцветок никогда не покупала, я вообще не люблю фиолетовый цвет, а тут - распустился почти черный цветок. Я даже вздрогнула. Выдернула его с корнем и отнесла на помойку. Потом проходила мимо - смотрю, а он скукожился, стал совсем черным-

Страшное известие: как в замедленной съемке
Днем слышу - едет машина, вроде поворачивает к нам. Я удивилась - Артем приехать не собирался, и одновременно обрадовалась: наверно, он решил устроить сюрприз! Выбежала на крыльцо, улыбаюсь, как дура- А это мой брат. Тут у меня сердце ёкнуло, потому что я не ждала его, и он был какой-то странный. Заглушил мотор, несколько секунд посидел в машине, не двигаясь, потом вылез и медленно пошел к крыльцу. Я стою на крыльце, машинально тру руки полотенцем и смотрю на него. А он все надвигается на меня, и у меня такое странное чувство, будто надо бежать, пока он не дошел до крыльца, бежать подальше- Но я стояла и ждала, и он подошел и сказал, не глядя на меня:
- Наташа, Артем-
- Нет, - сказала я ему. Я ничего не хотела слышать. - Нет, нет.
- Артем- - повторил он. - Его машину занесло на мокрой дороге, и он-
И тут я спрыгнула с крыльца и куда-то побежала. Он перехватил меня поперек талии, и мы с ним упали в цветы возле крыльца, а я все молча вырывалась из его рук, билась и пыталась убежать-
Потом рядом каким-то образом оказалась мама. Я отметила краем глаза ее присутствие и не удивилась. И вдруг меня отпустили. Я сама поднялась на крыльцо. Они стояли внизу и чего-то ждали. Я сказала им: "Я приготовлю чай", - и все, ничего не помню.
Потом мы ехали в город. Я ничего не чувствовала. Я никогда не была такой отрешенной. Мне не было ни хорошо, ни плохо. Я пыталась представить себе Артема, но сама же себя останавливала: нет, не надо. Меня крепко держали за руки, но я не двигалась, поэтому мне было удивительно: чего меня держать, если я не пытаюсь никуда бежать?
Потом- плохо помню. Куда-то мы ездили, я подписывала бумаги. Потом пришли в какой-то дом, там была куча народу, все что-то говорили, глядя на меня, а я все пыталась понять, куда мы пришли, пока вдруг не осознала, что это наша квартира. Хотелось уйти, забиться куда-то в угол и не высовываться. Куда-то подевались зеркала. Зашла в ванную - мама за мной, а напротив, вместо моего отражения, - черная тряпка.
- Мам, а зачем это? - спросила я ее.
А она меня гладит по плечу и говорит:
- Ты поплачь, тебе легче станет. Я пожала плечами:
- Мне и так легко.
Мне хотелось объяснить ей, что со мной все в порядке, но вместо этого я вдруг увидела, как потолок косо поехал вниз- Потом оказалось, что я лежу на кровати. Я открыла глаза и увидела маму. Я удивилась про себя - что она тут делает, где Артем, и спросила ее:
- Мам, а где Артем?
Она ничего не ответила, а я вдруг поняла: Артема-то нет. Все есть, а его нет. И только тогда я закричала- Это была самая длинная ночь в моей жизни, но я почти ничего не помню.

Он еще здесь, но его уже нет
Два дня - как в тумане. Родственники все взяли на себя. Я не могла есть, не могла спать. Лежала, прижав к себе его рубашку. Я очень явно видела его - не знаю, были это сны, галлюцинации или что-то еще. Передо мной, как кино, вдруг вставали картинки нашей с ним жизни. Мы куда-то идем. Он смеется. Он встречает меня и бежит мне навстречу. Он уходит- Меня злило, когда кто-то входил и прерывал мои воспоминания. Я отворачивалась. Я воспринимала спокойно только маму. Она ничего не говорила, не смотрела на меня. Просто садилась рядом и молчала.
- Что ты сказала Кате? - спросила я.
- Что папа уехал в командировку, - ответила она. - Ты не волнуйся, с ней все в порядке, она у Лиды-
Иногда я плакала, и тогда мне приносили какие-то таблетки, заставляли пить. Иногда я вроде успокаивалась и даже вставала, но стоило мне пройти по квартире, как я замечала: его пиджак, коробку от диска, который он ставил, картина, которую он вешал- Коробку я взяла в руки и , подумав, что он держал ее в руках два дня назад, прижала ее к себе и снова расплакалась. Прибежала подруга, отвела меня в комнату.
- Я должна была задержать его, - сказала я ей. - Он же был на даче накануне. Я должна была заставить его остаться. Я могла сказать ему: не уезжай, побудь с нами, поработай здесь. Он бы остался. Ничего бы не случилось. Я должна была-
- Ты ничего не могла сделать, - говорила мне подруга. - Это судьба. Ты не виновата. От судьбы не убережешь-
Я все время мысленно говорила с ним. В основном спрашивала: "Артем, почему так? За что? Мы чем-то обидели тебя? Я что-то не так сделала? Я не так жила?"
Иногда мне казалось, что вот-вот - и он мне ответит. Я напрягалась, замирала, прислушивалась, и мне даже казалось - вот уже слегка шевелится воздух, еще последнее усилие - и я услышу его голос, но тут обязательно кто-нибудь входил, что-то происходило, меня сбивали, я злилась.
Мама все время тормошила меня: какие покупать продукты, где у меня лежит мука, кому еще надо позвонить, куда съездить. Я удивлялась ее спокойствию, но сердцем чувствовала, что она права, так и надо: составлять список покупок, заказывать венки, обзванивать знакомых- Я машинально шевелилась, что-то делала. Я чувствовала, что мама все время зорко следила за мной, что она ощущает малейшие колебания моего состояния, потому что она все время как-то предлагала мне прилечь, то вовлекала в готовку тогда, когда мне больше всего хотелось забиться в угол и остаться одной-
Потом были похороны. Накануне я попросила брата съездить на дачу и срезать все цветы, и он привез их - огромную охапку дачных свежих цветов, пахнущих и ярких- Помню, светило неправдоподобное яркое солнце. Я смотрела на него и видела его будто сквозь пыльное стекло- Напротив стояла свекровь, и я равнодушно подумала, что она постарела за три дня, и еще более равнодушно - что я тоже. Умом я понимала, что мир ярок и богат красками, а видела все серым, черно-белым- Плохо воспринимала происходящее. Все это не имело отношения к Артему. Ни красный гроб, ни цветы, ни холм земли. Это просто мне могло относиться к моему жизнерадостному, веселому Артему-
Но самым тяжелым оказались поминки. Я смотрела на эти знакомые лица и думала - почему надо есть и пить, похоронив человек? О чем говорить? К чему эти слова о том, что он был, если он для меня есть и будет всегда? Всем и так тяжело, к чему растравлять это рану?
Есть я не могла, пить тоже, что говорили, слышала плохо, только смотрела на одинокую рюмку напротив, накрытую куском черного хлеба. Артем предпочел бы коньяк- Мы с подругой вышли на кухню покурить. Она поднесла зажигалку к моей сигарете. Мне хотелось говорить, меня будто бы распирали чувства, но я не знала, что сказать.
- Ты знаешь, - сказала я ей, - это глупо, но я до сих пор не верю. Ну не верю, и все. Говорят, когда человек болеет, успеваешь подготовиться- Ну как это может быть, если мы виделись всего три дня назад?
На следующий день я поняла, что должна забрать дочь у родственников. Я не могла быть одна. Мне нужно было что-то делать, о ком-то заботиться, чтобы почувствовать, что жизнь не закончилась, что в ней остались те же проблемы и дела, что и раньше-
Ночью я вдруг почувствовала сквозь сон, что Артем рядом, ощутила тепло его тела. Я во сне провела рукой по кровати и услышала его голос: "Наташка!"
Я слышала его голос. Это был он. Я рывком села на кровати и торопливо оглядела комнату. Я почему-то чувствовала, что надо спешить, что его вот-вот заберут обратно-в комнате никого не было. Но я ощущала, что он только что был здесь. Рядом было его тепло, и я чувствовала его запах. Я вскочила и побежала по квартире - он еще был здесь!
На шум из комнаты вышла моя мама.
- Господи, доченька, ты опять? Иди спи- Спи, милая-
Я хотела сказать ей, что он был здесь, но вовремя передумала. Она бы не поверила. Я покорно позволила уложить себя обратно, но больше не заснула: вслушивалась в ночные звуки, и в ушах у меня все еще стоял этот голос, шепнувший мне прямо в ухо: "Наташка!"

Мы остались вдвоем - я и дочь
Через пару дней съездила к тетке, забрала Катю. Тетка смотрела на меня жалеющим взглядом и все пыталась сказать, как она мне сочувствует, как нам всем будет не хватать Артема и каким горем является его уход. Ее фразы были закругленными, заранее продуманными, а мне было тяжело и неловко все это слушать. Я понимала, что она искренне мне сочувствует и хочет пожалеть меня, но не знает, как это сделать иначе. Я убежала, схватив Катюшу за руку.
Всю дорогу домой Катя молчала, какая-то подавленная, потом спросила: "Мама, а почему тетя Лида все время меня жалела, как будто я болела?"
Что я могла сказать ей?
- Мама, а где папа?
- Уехал, - ответила я, е поворачиваясь. - В командировку. Надолго.
- А к моему дню рождения вернется?
Проглотив комок в горле, я спросила:
- Что ты делала у тети Лиды?
Повернулась - она смотрит пронзительными, все понимающими глазами.
- Мам, папа вернется к моему дню рождения?
- Нет, не вернется.
- Папа умер, да?
Спросила и, не дожидаясь ответа, повернулась к окну. Я прижала ее к себе и почувствовала, что она плачет. Так мы и ехали всю дорогу - обнявшись, раскачиваясь из стороны в сторону-
"Катя сегодня спрашивала, вернешься ли ты к ее дню рождения. Как мне хотелось обмануть ее и себя, и сказать "да", и ждать тебя, будто ты действительно уехал в долгую командировку, а потом, когда ты не приедешь, отодвинуть срок дальше и снова ждать!"

К чему колбаса, когда не хочется жить?
У меня все время было такое ощущение, будто внутри меня струна. Иногда я чувствовала, как она натягивается все сильнее и сильнее, утончается, вот-вот готовая порваться- Утром я открывала глаза и, видя новый день, первым делом хотела снова закрыть глаза и уйти в сон, куда угодно, но лишь бы отсюда- Но заставляла себя встать, одеться, поднимала Катю, улыбалась ей. Мне казалось, что Артем гордится мной.
Однажды я всё-таки не выдержала. И я рада, что рядом не было Кати. Я стояла в длинной вечерней очереди, бездумно разглядывая продукты в витрине, как вдруг будто наяву увидела, как мы стоим перед этой витриной с Артемом, выбираем колбасу и в шутку спорим.
- Копченая вредная! - говорит Артем и хмурится, но в его глазах прыгают веселые чертики: он меня дразнит. Я поддаюсь и начинаю сердиться.
- А от любительской толстеют! Ты посмотри на свое пузо!
Артем с шутливым негодованием смотрит на меня, но я смеюсь, и люди вокруг с удовольствием глядят на нас-
- Девушка! Вы оглохли, что ли!
Я вздрогнула и подняла голову.
- Стоит и спит! Я что, нанялась вас будить!
Маленькие глазки сверлили меня, от продавщицы исходила такая волна злого удовольствия, что я поежилась.
-Че надо-то?
- Да ничего мне не надо! - отвратительным, срывающимся голосом крикнула я ей и вырвалась из очереди. В спину услышала:
- Чокнутая!..
Мне казалось, что если я не глотну свежего воздуха, то задохнусь от этого запаха копченой колбасы, от этих глаз, от этого света- Кажется, я даже зарыдала, завыла: зачем я в этом магазине стою за какой-то дурацкой колбасой, если мне даже жить не хочется? И еще - чисто детская обида: он ушел, и теперь никто не защитит меня ни от продавщиц, ни от одиночества-
Не знаю, сколько я просидела в игрушечном домике в нашем дворе. В наших окнах горел свет - приехала мама, а на стоянке не было Артемовой машины, будто он просто еще не приехал домой-

Лето кончилось, но жизнь продолжается
Лето кончилось, кончился мой отпуск. Катя пошла в школу, я на работу. На работе ничего не изменилось. Никто не лез с соболезнованиями, не смотрел сочувствующими взглядами, а я этому только рада. Лучше сидеть с утра до ночи на работе, чем одной дома, где все говорит, напоминает, кричит о нем.
"Я еще помню, как просыпалась в первые дни ПОСЛЕ. Когда я была на грани пробуждения, я вдруг наконец осознавала, что все произошедшее было страшным сном, жутким кошмаром, и сейчас я проснусь и расскажу тебе, что мне приснилось, и ты обнимешь меня и пожалеешь, как раньше. Это блаженное понимание того, что все осталось как прежде, длилось несколько секунд, а потом на меня обрушивалось ощущение пустоты, сознание того, что произошло непоправимое- И в такие минуты было труднее всего заставить себя всё-таки открыть глаза и начать новый день-"
Спустя три недели я поняла, что все время жду дома звонка в дверь. Что постоянно высматриваю его в толпе прохожих. Что, выходя с работы, машинально поворачиваю голову к углу, где он часто меня ждал.
Один раз вздрогнула: на углу стоял мужчина и курил, внимательно вглядываясь в проходящих мимо. Я рванулась к нему прежде, чем увидела, что это совсем другой человек - другой плащ, другое лицо, другие волосы-
"Сегодня меня впервые в жизни назвали вдовой. Шла мимо лавочки у подъезда, а там старушки шушукаются, глядя на меня: "Такая молодая, а уже вдова- Ну ничего, какие ее годы, нового найдет". Я посмотрела на них, и они замолчали. "Вдова"- Какое глупое слово. Представляется зареванное существо в вороньих тряпках. Дома я посмотрела на себя в зеркало - изменилось ли что-нибудь во мне. Нет. Я по-прежнему твоя жена-" Через месяц я расставила на прежних местах фотографии Артема. Везде он улыбается. Везде смотрит на меня, словно хочет сказать: "Я рядом. Я совсем близко". Когда Кати нет дома, я с ними разговариваю. Рассказываю о том, что происходит дома, на работе, как Катюша. И тогда мне становится легче, я чувствую, что он меня слышит.
На сорок дней приехали друзья и родственники. И мне не было больно. Мы говорили о нем, как о человеке, по которому мы все скучаем, но как это говорится, грусть наша была светла. Мы читали его любимые стихи - я принесла из комнаты томик Пастернака, вспоминали какие-то смешные эпизоды. Разошлись, улыбаясь. Только у свекрови были красные глаза. Мы с ней обнялись без слов в прихожей, постояли молча несколько минут. Она шепотом сказала:
- Он ко мне во сне приходит. Мы разговариваем.
Отодвинулась и ждет, что я скажу. Я ничего не ответила, только обняла ее и поцеловала.
"Вчера твоя мама спросила, что я собираюсь сделать с твоими вещами. Я так растерялась - еще не успела подумать об этом. Она попросила что-то отдать ей. В частности, твою любимую футболку - ту, которую мы с тобой купили в Лондоне. Она лежала у меня под подушкой, и я не хотела ее отдавать. Сказала, что не знаю, где она. Кажется, твоя мама все поняла. Но не стала настаивать. А я вспомнила: когда ты еще только ухаживал за мной, и мы расставались на несколько дней, я просила у тебя твою майку, рубашку, перчатки и клала их под подушку- Вспомнила я это ночью, когда зачем-то ставила чайник. Чиркнула спичкой и застыла. Так и стояла, пока мне не обожгло пальцы-"
Спустя три месяца я уже почти не плакала, вспоминая Артема. Я даже иногда улыбалась, когда вечером сидела на кухне и пила чай. Вспоминала, как Артем сидел напротив, в углу полусонный, обхватив обеими руками свою любимую кружку. Как он поднимал голову от кружки, и я видела родные, сонные, нежные глаза- Краешки его губ вздрагивали - и он улыбался. Я смотрю на его место, протягиваю руку и глажу его ладонью. Когда приходят гости, я сажусь на это место. Теперь я - глава семьи.

Первый снег и первые радости
Катя словно повзрослела, такое ощущение, будто она понимает что-то такое, что я пока не могу. Я с удивлением обнаружила, что она за мной ухаживает! Вроде как чувствует себя сильнее меня! Это было удивительное и чудесное чувство - Катя оказалась намного мудрее, чем я думала. Мы часто говорим об Артеме, о наших совместных поездках и прогулках. Катюша радуется этим воспоминаниям, кричит:
- А помнишь, как на папу плюнула верблюдиха в Египте?
И мы вместе смеемся, и я отчетливо вижу это палящее солнце, верблюдов и Артема, который смеясь и ругаясь одновременно, пытается вытереть майкой волосы.
Катя требует, чтобы я рассказывала ей о папе "все-все". Как мы познакомились, куда ездили, что он говорил. Слушает с огромным интересом, словно все впитывает. Просит рассказывать одно и то же по десять раз. Особенно ей нравится слушать о том, как мы с папой познакомились и как он встречал меня из роддома. Вечером мы садимся рядышком на диване, и я рассказываю-
Однажды мы проснулись утром, а за окном было белым-бело. Катя восторженно закричала:
- Мама, первый снег!
Я вспомнила, как Артем радовался первому снегу, как он торопился уйти на работу и снизу кричал мне:
- Наташ! Смотри, какой чистый! - и поднимал полные руки снега-
Я спросила у Кати:
- Спустимся?
И мы быстро оделись и, взявшись за руки, побежали вниз-
"Артем, милый Артем, мне по-прежнему тебя не хватает. Я скучаю по тебе, ты мне снишься, я радуюсь воспоминаниям о тебе. Но я уже умею без тебя жить".

Добавлено (07.01.2009, 17:23)
---------------------------------------------
С вещами на выход

Оказывается, накопить деньги на квартиру - это еще только половина дела. Необходимо предусмотреть массу нюансов, чтобы у вас ее потом не отняли. Тот, кто однажды потерял жилье, никогда не сможет рассказывать об этом спокойно

Поскольку в то время, когда мы приобретали квартиру, рынок еще был диким, нецивилизованным, мы покупан и ее так, как, надеюсь, сейчас уже никто не делает, - через "черных" маклеров. Собственно, именно поэтому наша история так печально и закончилась...

Я помню, как все начиналось

Сын дорос до полутора лет, мы решили, что нам пора жить отдельно от родителей, и начали искать квартиру. Сначала рассматривали варианты поблизости от того места, где привыкли жить. Но, как вскоре выяснилось, даже самое плохое и маленькое жилье в нашем районе стоило сумасшедших денег, поэтому в процессе долгих поисков мы "уходили" все дальше и дальше, пока не оказались на другом конце города.
Квартиру, которая нас заинтересовала, я нашла по объявлению в газете. Позвонила по указанному телефону. На том конце провода обрадовались моему звонку и начали описывать достоинства квартиры, района, окрестностей... То, что рассказывали, мне очень понравилось: зеленый тихий район, рядом парк, в квартире недавно был ремонт... Впоследствии парком оказался небольшой сквер напротив, со всех сторон окруженный оживленными улицами, метро было не в десяти, а в 15-20 минутах ходьбы, ремонт явно был не недавно, но в остальном квартира нас устраивала.
Мы заняли деньги и оформили купчую. Все документы заверили у нотариуса, зарегистрировали сделку в департаменте жилья, то есть все было по закону. Впоследствии, правда, мы узнали, что совершили все ошибки, которые можно сделать на этом пути: связались с "черными" маклерами, не проверили историю жилья, не пообщались с предыдущим хозяином...
Мы сделали небольшой ремонт и въехали. Вещи перевезли с помощью друзей. Это было весело и как-то... задорно. Мы отметили наш переезд в тот же день, сидя на коробках. Пили шампанское из пластиковых стаканчиков, ели салаты из контейнеров, пели под гитару и угомонились только в три часа ночи...
Через полгода после того, как мы переехали, нам начали приходить... повестки в суд. Получив первую такую повестку, мы даже не поняли, в чем дело, и решили, что это какая-то ошибка - к тому моменту нам казалось, что мы прожили в нашей квартире уже много-много лет и почти и думать забыли о том, что только недавно купили ее. И лишь не до конца выплаченные долги напоминали об этом. А тут - повестки.
После получения второй мы забеспокоились, начали выяснять, в чем дело, и узнали, что мы - четвертые в цепочке покупателей этой квартиры. Прежняя владелица, как оказалось, находилась в федеральном розыске, а самые первые владельцы - те, которые и подали в суд, принадлежали чуть ли не ко всем льготным категориям граждан. Эта семья (назовем их Ивановыми) состояла из одних женщин.
Старшая, 90-летняя бабушка была инвалидом. Ее дочь сидела в тюрьме. Внучка являлась матерью-одиночкой, а ее дочь - несовершеннолетней. Именно с внучкой мы и имели дело на протяжении последующих лет.
Основания ДЛЯ иска были такими. Квартира Ивановых была приватизирована с нарушением закона: при приватизации не были учтены интересы несовершеннолетнего ребенка - правнучки. И. как они написали в своем заявлении, при продаже их обманули с деньгами - заплатили меньше, чем обещали. Поэтому они настаивали на том, чтобы сделка была расторгнута и квартира им возвращена. Как выяснилось, все предыдущие сделки были расторгнуты! И когда мы покупали квартиру, она уже находилась под судом, хотя на нее не был наложен арест. В общем, мы оказались крайними.

Беременная мать против матери-одиночки

Сначала нам приходили повестки с требованием явиться в суд. Друзья помогли нам найти адвоката, который ходит туда вместо нас. Маклеры, у которых мы купили квартиру, к тому моменту благополучно исчезли, и найти их не представлялось возможным. Сами мы в суде были только один раз. Со слушаний, как с фронта, поступали сводки. Сводки были неутешительными: суд склонялся к тому, чтобы расторгнуть сделку Ивановых, следовательно, квартира должна была вернуться к ним, а мы тут были вроде как совсем ни при чем. Затем Иванова-внучка стала приходить к нам домой. Нет, она нам напрямую не угрожала, но требовала:
- Вы олжны освободить квартиру!
Она по закону принадлежит нам! Как вам не стыдно обворовывать ребенка!
Маленькая деталь: накануне одного из ее очередных визитов я узнала, что я беременна. Несмотря на всю эту тяжелой ситуацию, у меня даже вопроса не возникло, рожать или нет. Конечно, да! Поэтому я, понимая, что силы мне еще понадобятся, сказала через дверь Ивановой во время ее очередного визита:
- Знаете, у нас есть суд - самый справедливый суд в мире. Как он решит, так и будет. А вы сюда больше не ходите.
Понятное дело, она за дверью разразилась уличной бранью, но действительно больше не приходила и не звонила. Надо сказать, что, хотя на вид она и производила впечатление умственно недоразвитого человека, действия, которые она предпринимала, были весьма неглупыми. То ли она была далеко не дура, то кто-то направлял ее, но делала она их грамотно. Она писала ходатайства в суд в другие высокие инстанции письма от имени девяностолетней бабушки, обивала пороги, то есть развила бурную деятельность. Думаю, что для Ивановых (точнее, для Ивановой-внучки) это был своего рода бизнес: они выручили за квартиру деньги и хотели в конечном счете получить обратно еще и квартиру.
Если говорить о маклерах, то я не могу со стопроцентной вероятностью утверждать, что они знали о нахождении квартиры под судом. Но, судя по тому, как они ее продавали, им это было известно - они старались сбыть ее с рук как можно быстрее. Но, может, ничего и не знали - они были настолько непрофессиональны, что вполне могли даже толком и не проверить квартиру. Конечно, когда закрутилось все это дело, и мы пытались их найти, суд посылал милицию по местам их прописки, но они как сквозь землю провалились.
Процесс длился два года, за это время сменились три судьи. Наша защита упирала на то, что мы заключили сделку законным образом, мы лично Ивановых не обманывали, поэтому пусть они судятся с предыдущими владельцами. Ивановы давили своими льготами...
К определенному моменту мы даже перестали переживать и нервничать по поводу всех этих слушаний. Наверное, это произошло тогда, когда поняли, что квартиру мы так или иначе потеряем.
Между тем долги по ней еще даже не были выплачены. Раздавая их, мы продавали все, что только могли - машину, гараж, участок, Установили дома жесткий режим экономии. Конечно, нам очень помогли родители в этот период. Они привозили нам продукты, водили сына в выходные в кино, дарили нам вещи для будущего малыша. Естественно, что съем квартиры в такой ситуации стал бы для нашего бюджета просто непосильным бременем, поэтому мы всячески пытались растянуть процесс суда, как могли, до того момента, когда мы расплатимся с нашими кредиторами.

Мы проиграли. И тихо ушли

К тому моменту наши кредиторы уже знали, какая у нас сложилась ситуация с квартирой, и в один из вечеров муж пришел с работы с помертвевшим лицом:
- Нам надо срочно найти десять тысяч долларов и отдать в течение недели.
Когда кредиторы поняли, что мы можем потерять квартиру, они нам выкрутили руки этим требованием.
И вот на этом фоне звонит мне подружка в истерике. Говорит, что ее муж - сволочь и скотина. Я испугалась:
- Что случилось?
А она мне объясняет:
- Он такой гад! Я вчера купила ему окорок, а он сказал, что у него гастрит, что окорок слишком жирный дня него, и устроил мне просто жуткий скандал!
Я ее в течение получаса утешала, потом повесила трубку и сказала мужу:
- Вот это я понимаю, вот это у людей действительно проблемы!
После этого я уже философски относилась к нашему квартирному вопросу.
На последнем, пятом, слушании суд все-таки признал нашу сделку незаконной. Таким образом, мы должны были освободить квартиру. Выселение происходило как в кино. Я была дома одна. В дверь позвонили. Я посмотрела в глазок и увидела на площадке целую толпу мужчин в форме и в штатском. Они показали мне документы, и я открыла. Это были прокурор, судебный исполнитель и два милиционера. Процессия, зайдя в коридор, где мы все еле-еле уместились (ведь я к тому моменту стала уже дамой с довольно крупным животом), торжественно вручила мне решение суда, после чего ушла.
После этого визита мы сами, не дожидаясь милиции и выламывания дверей, покидали свои вещи в коробки, заказали грузчиков и машину (друзей уже беспокоить не стали), вызвали милицию, чтобы они опечатали квартиру, и тихо отбыли обратно к родителям...

Новое жилье, новый район, новые хлопоты

После возвращения к родителям у нас были две глобальных проблемы: предстоящие роды и поиск новой квартиры. Роды прошли хорошо, и. несмотря на все волнения этого периода, сын у нас родился здоровым и веселым.
Мы влезли в очередные долги и уехали на съемную квартиру, в Подмосковье, где прожили целый год. А родители тем временем продали свою квартиру и выделили мужу его долю. И мы стали искать новое жилье. Оказалось, что двухкомнатные квартиры - дефицит. Я названивала в агентства и слышала, что "двушек" в самом дешевом районе, на который мы нацелились, нет. И вот я так звонила-звонила, и вдруг мне сказали:
- Есть одна "двушка".
- Отлично, я везу вам залог!
- Вы не будете смотреть квартиру?!
- Потом.
Нам нужно было, чтобы она осталась за нами, потому что они разлетались, как горячие пирожки в холодную погоду.
Так мы оказались на самой что ни на есть окраине, где на тот момент квартиры стоили в два раза дешевле, чем в других районах Москвы. На работу мне надо было добираться оттуда два часа (и это при том, что из Подмосковья, где мы снимали жилье, я ехала полтора). Здесь не было детского садика, магазинов, даже хлеб приходилось возить сюда из Центра. В общем, когда мы переехали в этот район, здесь не было ничего. Это сейчас он хорошо обжит и почти весь застроен, а тогда кругом были сплошные стройки и дикая грязь... Помню, когда мы приехали смотреть квартиру, я открыла дверь машины и спросила:
- Слушайте, а ногу куда поставить?
Грязь была по колено...
Когда мы покупали ту квартиру, в которой живем сейчас, то были уже пуганные жизнью, поэтому мы вписали в договор наших детей. Я настояла на этом, сказав, что, если кто-то захочет с нами судиться, пусть он судится с детьми. Эту квартиру мы покупали уже через агентство, я лично изучила все документы.
Поскольку квартира была в новостройке, то если бы мы покупали ее у Правительства Москвы, оформление заняло полтора-два месяца, а нам самым банальным образом нужно было где-то жить. Поэтому формально у квартиры был хозяин - сотрудник агентства (наличие владельца позволяло быстро оформить сделку). И мы тщательнейшим образом его проверили, обратились даже к базе МВД, выяснили, что он одинокий, здоровый, и успокоились, потому что поняли, что в случае суда у него не будет никаких шансов. Потом мы потихоньку отдавали долги. А ремонт только сейчас делаем, хотя прошло уже пять лет.

Жизнь продолжается и продолжается хорошо

Теперь нам всем тут очень нравится. У нас под боком два магазина, поликлиника, детский сад, школа, кругом зелень и простор, рядом открыли метро. И сейчас меня обратно внутрь МКАД не тянет. Мы стали патриотами нашего района.
Года два назад вышло постановление Верховного суда. Оно нас очень "развеселило", потому что Верховный суд принял такое соломоново решение: в ситуациях, подобных нашей, последний добросовестный приобретатель, который купил жилье по закону, квартиру не теряет. А дальше - уже дело милиции разбираться в том, кто мошенник.
То есть - если подумать - случись эта история в наши дни, а не в середине девяностых, мы бы остались в той квартире. Однако сейчас все сроки давности прошли, апеллировать уже поздно, закон обратной силы не имеет. И мы отнеслись к этому решению философски, также, как тогда, когда потеряли квартиру: ну, попали значит попали, что делать, не вешаться же.
Надо сказать, что вся эта история прибавила мне в жизни оптимизма. В какой-то момент я поняла, что слезы лить по этому поводу бессмысленно, и, несмотря на то, что мы потеряли огромное количество денег, жизнь продолжалась и продолжалась очень даже неплохо, хоть мы и находились в стесненных денежных условиях. У нас были любимые дети, мы все были живы-здоровы...
История наша, конечно, малоприятная, но в смысле жизненного опыта уникальная и бесценная. Поскольку детей у нас стало еще больше, мы со временем собираемся менять и эту квартиру на большую, и я думаю, приобретенный опыт очень нам поможет...

Добавлено (07.01.2009, 18:00)
---------------------------------------------
Я буду вам мамой...

В этом рассказе больше сорока раз встречается слово "мама". Наверное, потому, что речь идет о женщине, для которой это слово стало самым главным в жизни. Призванием, профессией, смыслом- В общем, всем на свете

Мне с детства нравилось общаться с детьми, играть с ними в школу, в детский сад. Я мечтала о большой семье, у меня стоял пример перед глазами - у моей бабушки было 10 детей, и мне так нравилось, когда все в сборе, когда так много родственников- По профессии я программист. Восемь лет была замужем, своих детей не родили. Для меня это было большим горем, разочарованием в моей семейной жизни. Я очень переживала из-за этого, страдала- Видимо, разочарование было таким сильным, что наш брак этого не выдержал, и мы разошлись.
Мой возраст подходил к критическому - 38 лет, проблемы со здоровьем- В общем, все это постепенно убеждало меня в том, что я таи и останусь без детей. Зарабатывала я неплохо, и время от времени задумывалась, не усыновить ли мне ребенка. Но я знала, что при неполной семье добиться этого практически нереально- И еще я думала: ну, возьму я ребенка, на мою маму особенно рассчитывать нельзя, работаю я много, значит, придется отдать его в детский садик. На общение оставалось бы совсем мало времени. Он бы был сыт, одет, но на то, чтобы поднять детдомовского ребенка, отогреть и воспитать его, времени не было.
Материально я была настолько обеспечена, что при желании могла бы позволить себе даже взять нянечку, но- сразу возникал вопрос: а смысл? Зачем брать ребенка из детского дома - чтобы передать его в руки очередному чужому человеку? Но мысль о приемном ребенке все время возвращалась ко мне-
Потом у меня заболела мама. Днем я работала, а ночью дежурила у нее в больнице. Было страшно от мысли, что если вдруг мама сейчас, не дай бог- я ведь останусь совсем одна.
К счастью, все оказалось не настолько серьезно, и мама медленно, но верно шла на поправку.
И однажды утром я ехала из больницы на работу и в метро открыла газету "Московский комсомолец", а там небольшая заметка под названием "Профессия - мама". В ней рассказывалось о новой для нашей страны форме воспитания детишек-сирот. И в конце было сказано, что "если вы любите детей, хотите посвятить им свою жизнь и узнать побольше об этой модели, пришлите нам свою анкету, расскажите о себе, вложите свою фотографию".
И я, ни на секунду не задумываясь, сразу же - перед работой - купила конверт и заполнила анкету. И вечером ее отослала. А через несколько дней мне позвонили и сказали: "Мы вас ждем, приезжайте".

Красивые фотографии и мечты о будущем
Я поехала. Мне рассказали о проекте так называемой детской деревни. В маленьких коттеджах в Подмосковье поселяются "мамы" и их приемные дети - 6-8 ребят. Мама - это призвание и профессия. Она должна быть незамужней, без маленьких детей. За свою работу мама получает зарплату, право на пенсию, отпуск, выходные. Кроме того, ей выделяют деньги на детей и на обустройство дома. В деревне есть преподаватели и администрация. Иногда маму подменяет помощница - "тетя".
Таким образом воссоединяются дети, лишенные материнской заботы, и женщина, страдающая из-за отсутствия детей- Мне дали посмотреть книгу о том, как модель семейного детского дома работает в других странах - в Австрии, Чехии. Фотографии мне очень понравились: мама, вокруг нее - дети, все так красиво, уютно, домики аккуратные- Первое впечатление: ну, это сказка, Запад, у нас такого быть не может. Но, как бы там ни было, речь шла о том, что около меня будут дети, а этом моя мечта!
- Подумайте, - говорили психологи, - может, вы захотите выйти замуж?
А я тогда совершенно точно поняла, что именно здесь смогу проявить себя как женщина и как мама. И все, остальное мне уже было неважно. И я сказала:
- Нет, я не захочу выйти замуж, я хочу, чтобы у меня были дети. Много детей.
Я безумно боялась, что не пройду конкурс - желающих было много, а требования строгие. Я видела, как переживали "кандидатки в мамы", которые уже настроились на то, что у них будет много детей, а потом оказывалось, что они по какой-то причине не подходят. Я помню эти волнения и слезы- Но я вместе с другими четырнадцатью женщинами прошла отбор, тесты, и мы начали заниматься в школе мам. Нас повезли смотреть наши будущие дома. Нам они очень понравились - точь-в-точь как на картинках, только пока там были пустые стены, еще не было ни окон, ни лестниц на второй этаж, ни канализации.
В школе мы занимались три раза в неделю. Приходили психологи, педагоги, врачи- Мне было все безумно интересно, я общалась с остальными мамами, и мне было удивительно, насколько у всех у нас разные судьбы и истории, а встретились мы в одной точке-
В ту пору все жили ожиданием. В домах начались отделочные работы, и мы стали туда ездить. Была зима, отопление пока не работало. Мы уже получили деньги на приобретение посуды, занавесок, хозяйственных мелочей, поэтому с огромным удовольствием бегали по городу в поисках самого лучшего, и каждый день на себе тащили это в свои дома- Книжки и игрушки тогда еще не предусматривались, и мы покупали их на свои деньги, несли из дома, собирали по знакомым. Как потеплело, мы переехали в новые дома. Воды еще не было, мы ходили через железнодорожные пути на колонку. Тогда мы вместе отмечали праздники, дни рождения, собирались, что-то пекли- Это тоже было очень интересное и счастливое время.

В ожидании детей: скорее бы
Мне одной из первых предложили детей. Сказали: есть пять детей, братии и четыре сестры, от 4 до 13 лет, будете брать? И я сразу ответила: да! Я не видела их, но по вечерам, когда ложилась спать, я их всех представляла, и все не могла дождаться, когда их наконец привезут. А их все не везли. Между тем остальным мамам уже начали давать детей. И я ходила за директором по пятам и спрашивала: "Ну когда же? Когда?" Директор говорил, что пока не получается, бабушка детей против. Отца у них не было, мать умерла, бабушке тяжело с ними, и она отдала их в приют. Но отпускать к нам не хотела, потому что это австрийский проект, а Австрия - это в ее понимании немцы, а бабушка прошла войну, поэтому пусть лучше дети будут в приюте, только не у немцев. Этих детей мне никак не давали. Потом сказали:
- Вот есть еще двое - будешь брать?
- Буду!
И снова:
- Нет, с этими тоже не получается-
Вот есть еще-
- Беру!
Мне уже было все равно, кого, потому что уже во всех домах были дети-
Полгода детей не давали, и бабушка сдалась только после того, как их нач<